В панике открываются глаза. На кончике носа запечатлен шок. Сон – трепещет на контуре губ. От повышения температуры воздуха все вокруг обретает материальность, все имеет плоть, тело, все ощущаемо, осезаемо..он оно раздуто, словно дрожжи, что забродили на солнце. Все чрезмерно велико. Глаз больше не способен просачиваться сквозь..все ему помеха, все нагромождение предметов. Куски плоти, потерявшие суть, не имеющие предназначения.
Ветер мертв. Его пожирает жара. С ветра сняли скальп, он ополоумел. Он – змей ползущий по раскаленному песку. Безропотно и без души порывы. Возух. Царапает тело.
Я проснулась в поту. В собственном страхе.
Зрачки замирают в нерешительности. Я – ребенок, забывший свое имя. Я – потерявший время.
Встать. Это все, что требует оболочка. Встать и освободиться от гнета жара.
Найти лед.
Иголки.
Это урбанистический ужас пронзает насквозь. Это животрепещущая картина тления. Тления плоти. Это душ. Холодная вода – лед – иглы, вонзающиеся в тело. Оно больше не раздувается..сжалось и бьется в панической дрожи. Оно беспомощно перед холодом, как ветер перед жаром..умирает зной.
Зрачки сузились. Душа сжалась. Вода льется сверху. От туда. Это «то» - что-то неопределенное. Оно не пугает. Этот день – урбанистический зной, зной снов, сняихся детским страхам..да, да даже им снятся сны.
Меня колотит. Бьет влага. Я нем я свой. Я отрываю душу от тела. Я двоеверен, счлужу двум богам. Жара убивает мысль.
Я сплю.
Все это – урбанистический сон.
Тихий кошмар.
Жар.